Представители элиты в годы Смуты оказались предателями (140)

24 октября, 1612 год: в этот день поляки, доведенные уже до отчаяния голодом, царившим в Кремле, вступили, наконец, в переговоры с войском Минина и Пожарского. Первым делом обсуждался вопрос о выдаче бояр и прочих московских людей, оказавшихся в осаде. Понятно было, что в обмен на обещание сохранить им жизнь поляки расстанутся со своими клевретами. И тут стоит напомнить, о ком именно шла речь. Что это были за люди, оказавшиеся на одной стороне с интервентами. Князь Федор Мстиславский, князь Иван Воротынский, князь Андрей Трубецкой, Князь Андрей Голицын, князь Борис Лыков-Оболенский, бояре Иван Романов и Федор Шереметев. Элита, аристократия государства российского. Великие имена, прославившие Россию. И до, и после Смуты. Но из песни слова не выкинешь - эти семеро представителей (повторяю, славных и знатных русских фамилий) в годы Смуты оказались в положении предателей национальных интересов. Почему?

На то она и смута - название более чем удачнее, что простых объяснений происходившему дать невозможно. Во-первых, в глазах московских бояр польские отряды, сидевшие в Кремле, не были интервентами, а были союзниками, пришедшими на помощь по взаимному согласию, по договору. Договор о приглашении на Московское царство польского королевича Владислава был заключен осенью 1610 года. И уже возникает вопрос: имели ли на то князья и бояре право? В том-то и дело, что формально имели. За отсутствием царствующих особ и род Рюриковичей, и род Годуновых пресеклись, функции временного правительства перешли к боярской Думе. Другое дело, что Дума как временный орган правления должна была созвать очередной Земский собор, выкликнуть кандидатуры и тем ее миссия исчерпывалась. Однако замешательство и запустение русских земель достигли уже такого масштаба, что осуществить на практике приезд в Первопрестольную выборных людей из провинции оказалось невозможно. А медлить с объявлением имени царя было нельзя. По той причине, что под стенами Москвы, в селе Коломенском, стояли уже войска одного такого "государя". В историю он вошел под удивительным именем - Лжедмитрий II. То есть второй по счету самозванец, который присвоил себе не только имя, но жизнь и судьбу и подлинного царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, и Гришки Отрепьева. И немало людей в нашем Отечестве, по разным причинам, верили в подлинность этого самозванца. Служили ему верой и правдой, готовы были проливать за него свою кровь. А у вышеназванных московских князей и бояр, как пишет летопись, уже "не доставало сил обороть" эти воровские толпы. Сил хватало только на словесную перепалку. Сторонников Лжедмитрия называли "ворами" и "шпынями". Шпынь - ушедшее теперь из языка слово - означало "шут, балагур и насмешник". Человек, для которого ничто не свято.